Неточные совпадения
— Да вот, Нелькины
ворота дегтем мажем! — сознался один из парней, — оченно она ноне на все
стороны махаться стала!
На другой
стороне, почти к боковым
воротам, стоял другой полковник, небольшой человек, весь высохший; но малые зоркие очи глядели живо из-под густо наросших бровей, и оборачивался он скоро на все
стороны, указывая бойко тонкою, сухою рукою своею, раздавая приказанья, видно было, что, несмотря на малое тело свое, знал он хорошо ратную науку.
Пошли не в ногу, торжественный мотив марша звучал нестройно, его заглушали рукоплескания и крики зрителей, они торчали в окнах домов, точно в ложах театра, смотрели из дверей, из
ворот. Самгин покорно и спокойно шагал в хвосте демонстрации, потому что она направлялась в
сторону его улицы. Эта пестрая толпа молодых людей была в его глазах так же несерьезна, как манифестация союзников. Но он невольно вздрогнул, когда красный язык знамени исчез за углом улицы и там его встретил свист, вой, рев.
Испуганный и как во сне, Клим побежал, выскочил за
ворота, прислушался; было уже темно и очень тихо, но звука шагов не слыхать. Клим побежал в
сторону той улицы, где жил Макаров, и скоро в сумраке, под липами у церковной ограды, увидал Макарова, — он стоял, держась одной рукой за деревянную балясину ограды, а другая рука его была поднята в уровень головы, и, хотя Клим не видел в ней револьвера, но, поняв, что Макаров сейчас выстрелит, крикнул...
— Вы, по обыкновению, глумитесь, Харламов, — печально, однако как будто и сердито сказал хозяин. — Вы — запоздалый нигилист, вот кто вы, — добавил он и пригласил ужинать, но Елена отказалась. Самгин пошел провожать ее. Было уже поздно и пустынно, город глухо ворчал, засыпая. Нагретые за день дома, остывая, дышали тяжелыми запахами из каждых
ворот. На одной улице луна освещала только верхние этажи домов на левой
стороне, а в следующей улице только мостовую, и это раздражало Самгина.
Рабочие обтекали музей с двух
сторон и, как бы нерешительно застаиваясь у
ворот Кремля, собирались в кулак и втискивались в каменные пасти
ворот, точно разламывая их.
Яков сидел рядом с крыльцом на поленьях дров и, глядя в
сторону, к
воротам, молча курил.
Ленивый от природы, он был ленив еще и по своему лакейскому воспитанию. Он важничал в дворне, не давал себе труда ни поставить самовар, ни подмести полов. Он или дремал в прихожей, или уходил болтать в людскую, в кухню; не то так по целым часам, скрестив руки на груди, стоял у
ворот и с сонною задумчивостью посматривал на все
стороны.
— Нет, дальше от
ворот, — живо сказал Обломов, — в другую улицу ступай, вон туда, налево, к саду… на ту
сторону.
Он шел скоро, смотрел по
сторонам и ступал так, как будто хотел продавить деревянный тротуар. Обломов оглянулся ему вслед и видел, что он завернул в
ворота к Пшеницыной.
Другой сидит по целым часам у
ворот, в картузе, и в мирном бездействии смотрит на канаву с крапивой и на забор на противоположной
стороне. Давно уж мнет носовой платок в руках — и все не решается высморкаться: лень.
Яков с Кузьмой провели утро в слободе, под гостеприимным кровом кабака. Когда они выходили из кабака, то Кузьма принимал чрезвычайно деловое выражение лица, и чем ближе подходил к дому, тем строже и внимательнее смотрел вокруг, нет ли беспорядка какого-нибудь, не валяется ли что-нибудь лишнее, зря, около дома, трогал замок у
ворот, цел ли он. А Яков все искал по
сторонам глазами, не покажется ли церковный крест вдалеке, чтоб помолиться на него.
Все это произошло, впрочем, по крайней мере с одной
стороны, в высшей степени натурально: он просто возвращался с одного ночного своего занятия (какого — объяснится потом), полупьяный, и в переулке, остановясь у
ворот на одну минуту, увидел меня.
Мы хотели отворить
ворота — заперты; зашли с другой
стороны к калитке — тоже заперта.
А вот теперь иностранцы постучались и в их заветные
ворота с двух
сторон.
У
ворот по обеим
сторонам, на пьедесталах, сидели коралловые животные, вроде сфинксов.
Мы прошли
ворота: перед нами тянулась бесконечная широкая улица, или та же дорога, только не мощенная крупными кораллами, а убитая мелкими каменьями, как шоссе, с сплошными, по обеим
сторонам, садами или парками, с великолепной растительностью.
У
ворот, в
стороне, выстроена деревянная галерея, вроде гауптвахты, какие мы видели в Нагасаки.
Все мгновенно раздаются в
сторону, и тройка разом выпорхнет из
ворот, как птица, и мчит версты две-три вскачь, очертя голову, мотая головами, потом сажен сто резвой рысью, а там опять вскачь — и так до станции.
Сквозные железные
ворота открывали вид на широкий двор, со всех
сторон окруженный каменными службами, конюшнями, великолепной оранжереей.
При лунном свете на
воротах можно было прочесть: «Грядет час в онь же…» Старцев вошел в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе
стороны широкой аллеи и черные тени от них и от тополей; и кругом далеко было видно белое и черное, и сонные деревья склоняли свои ветви над белым.
Филофей задергал вожжами, закричал тонким-тонким голосом: «Эх вы, махонькие!» — братья его подскочили с обеих
сторон, подстегнули под брюхо пристяжных — и тарантас тронулся, свернул из
ворот на улицу; кудластый хотел было махнуть к себе на двор, но Филофей образумил его несколькими ударами кнута — и вот мы уже выскочили из деревни и покатили по довольно ровной дороге, между сплошными кустами густого орешника.
Слово «картун», вероятно «гао-ли-тунь», означает «корейский поселок». Рассказывают, что здесь в протоках раньше добывали много жемчуга. По другому толкованию «картун» означает «
ворота». Действительно, на западе за Картуном долина опять суживается. С левой
стороны к реке подходят горы Хынхуто [Хен-ху-дао — обычный тигровый путь.], а справа длинный отрог Вамбалазы.
Чрез низкие
ворота города (старинная стена из булыжника окружала его со всех
сторон, даже бойницы не все еще обрушились) мы вышли в поле и, пройдя шагов сто вдоль каменной ограды, остановились перед узенькой калиткой.
Мне разом сделалось грустно и весело; выходя из-за университетских
ворот, я чувствовал, что не так выхожу, как вчера, как всякий день; я отчуждался от университета, от этого общего родительского дома, в котором провел так юно-хорошо четыре года; а с другой
стороны, меня тешило чувство признанного совершеннолетия, и отчего же не признаться, и название кандидата, полученное сразу.
На дворе была оттепель, рыхлый снег местами чернел, бесконечная белая поляна лежала с обеих
сторон, деревеньки мелькали с своим дымом, потом взошел месяц и иначе осветил все; я был один с ямщиком и все смотрел и все был там с нею, и дорога, и месяц, и поляны как-то смешивались с княгининой гостиной. И странно, я помнил каждое слово нянюшки, Аркадия, даже горничной, проводившей меня до
ворот, но что я говорил с нею, что она мне говорила, не помнил!
Действительно, нас ожидало нечто не совсем обыкновенное. Двор был пустынен; решетчатые
ворота заперты; за тыном не слышалось ни звука. Солнце палило так, что даже собака, привязанная у амбара, не залаяла, услышав нас, а только лениво повернула морду в нашу
сторону.
Против
ворот [Въезд во двор со
стороны Тверской, против Обжорного переулка.] Охотного ряда, от Тверской, тянется узкий Лоскутный переулок, переходящий в Обжорный, который кривулил к Манежу и к Моховой; нижние этажи облезлых домов в нем были заняты главным образом «дырками». Так назывались харчевни, где подавались: за три копейки — чашка щей из серой капусты, без мяса; за пятак — лапша зелено-серая от «подонья» из-под льняного или конопляного масла, жареная или тушеная картошка.
С наружной
стороны уничтожили пристройки, а внутренняя
сторона осталась по-старому, и вдобавок на Старой площади, между Ильинскими и Никольскими
воротами, открылся Толкучий рынок, который в половине восьмидесятых годов был еще в полном блеске своего безобразия.
Должно быть, было что-то особенное в этой минуте, потому что она запечатлелась навеки в моей памяти и с внутренним ощущением, и с внешними подробностями. Кто-то во мне как бы смотрел со
стороны на стоявшего у
ворот мальчика, и если перевести словами результаты этого осмотра, то вышло бы приблизительно так...
Я думаю, что я боялся бы его, будь он богаче, лучше одет, но он был беден: над воротником его куртки торчал измятый, грязный
ворот рубахи, штаны — в пятнах и заплатах, на босых ногах — стоптанные туфли. Бедные — не страшны, не опасны, в этом меня незаметно убедило жалостное отношение к ним бабушки и презрительное — со
стороны деда.
Но, к удивлению Кишкина, Карачунский с шахты прошел не к лошадям, стоявшим у
ворот ограды, а в противоположную
сторону, прямо на него.
Таисья выбежала провожать ее за
ворота в одном сарафане и стояла все время, пока сани спускались к реке, объехали караванную контору и по льду мелькнули черною точкой на ту
сторону, где уползала в лес змеей лесная глухая дорожка.
После обеда Груздев прилег отдохнуть, а Анфиса Егоровна ушла в кухню, чтобы сделать необходимые приготовления к ужину. Нюрочка осталась в чужом доме совершенно одна и решительно не знала, что ей делать. Она походила по комнатам, посмотрела во все окна и кончила тем, что надела свою шубку и вышла на двор.
Ворота были отворены, и Нюрочка вышла на улицу. Рынок, господский дом, громадная фабрика, обступившие завод со всех
сторон лесистые горы — все ее занимало.
Кони несут среди сугробов, опасности нет: в
сторону не бросятся, все лес, и снег им по брюхо — править не нужно. Скачем опять в гору извилистой тропой; вдруг крутой поворот, и как будто неожиданно вломились смаху в притворенные
ворота при громе колокольчика. Не было силы остановить лошадей у крыльца, протащили мимо и засели в снегу нерасчищенного двора…
По левой
стороне двора, прямо против
ворот, тянулся ряд служб; тут были конюшни, денники, сараи, ледник, погреб и несколько амбаров.
Мы вошли широкими
воротами в какое-то длинное строение; на обе
стороны тянулись коридоры, где направо и налево, в особых отгородках, стояли старые большие и толстые лошади, а в некоторых и молодые, еще тоненькие.
Входит он на широкий двор, в
ворота широкие, растворенные; дорога пошла из белого мрамора, а по
сторонам бьют фонтаны воды высокие, большие и малые.
Я поехал. Но, проехав по набережной несколько шагов, отпустил извозчика и, воротившись назад в Шестую линию, быстро перебежал на другую
сторону улицы. Я увидел ее; она не успела еще много отойти, хотя шла очень скоро и все оглядывалась; даже остановилась было на минутку, чтоб лучше высмотреть: иду ли я за ней или нет? Но я притаился в попавшихся мне
воротах, и она меня не заметила. Она пошла далее, я за ней, все по другой
стороне улицы.
— Уж так аккуратен! так аккуратен! Разом со всего подряда двадцать процентов учел. Святое дело. Да еще что: реестриков разных Радугину со всех
сторон наслали: тот то купить просит, тот — другое. Одних дамских шляпок из Москвы пять штук привезти обязался. Признаться сказать, я даже пожалел его:"Купи, говорю, кстати, и мне в Москве домишко какой-нибудь немудрящий; я, говорю, и надпись на
воротах такую изображу: подарен, дескать, в знак ополчения".
Так бежал он по узкому коридору, образованному с одной
стороны — высокой стеной, с другой — тесным строем кипарисов, бежал, точно маленький обезумевший от ужаса зверек, попавший в бесконечную западню. Во рту у него пересохло, и каждое дыхание кололо в груди тысячью иголок. Топот дворника доносился то справа, то слева, и потерявший голову мальчик бросался то вперед, то назад, несколько раз пробегая мимо
ворот и опять ныряя в темную, тесную лазейку.
По улице шли быстро и молча. Мать задыхалась от волнения и чувствовала — надвигается что-то важное. В
воротах фабрики стояла толпа женщин, крикливо ругаясь. Когда они трое проскользнули во двор, то сразу попали в густую, черную, возбужденно гудевшую толпу. Мать видела, что все головы были обращены в одну
сторону, к стене кузнечного цеха, где на груде старого железа и фоне красного кирпича стояли, размахивая руками, Сизов, Махотин, Вялов и еще человек пять пожилых, влиятельных рабочих.
Через полчаса, согнутая тяжестью своей ноши, спокойная и уверенная, она стояла у
ворот фабрики. Двое сторожей, раздражаемые насмешками рабочих, грубо ощупывали всех входящих во двор, переругиваясь с ними. В
стороне стоял полицейский и тонконогий человек с красным лицом, с быстрыми глазами. Мать, передвигая коромысло с плеча на плечо, исподлобья следила за ним, чувствуя, что это шпион.
Из окна направо была видна через
ворота часть грязной, черной улицы, с чьим-то забором по ту
сторону. Вдоль этого забора, бережно ступая ногами в сухие места, медленно проходили люди. «У них целый день еще впереди, — думал Ромашов, завистливо следя за ними глазами, — оттого они и не торопятся. Целый свободный день!»
Только наказал же меня за него бог! После уж я узнал, что за ним шибко следили и что тот же Андрияшка-антихрист нас всех выдал. Жил я в Крутогорске во всем спокойствии и сумнения никакого не имел, по той причине, что плата от меня, кому следует, шла исправно. Сидим мы это вечером, ни об чем не думаем; только вдруг словно в
ворота тук-тук. Посмотрел я в оконце, ан там уж и дом со всех
сторон окружен. Обернулся, а в комнате частный."Что, говорит, попался, мошенник!"
Монастырь, куда они шли, был старинный и небогатый. Со всех
сторон его окружала высокая, толстая каменная стена, с следами бойниц и с четырьмя башнями по углам. Огромные железные
ворота, с изображением из жести двух архангелов, были почти всегда заперты и входили в небольшую калиточку. Два храма, один с колокольней, а другой только церковь, стоявшие посредине монастырской площадки, были тоже старинной архитектуры. К стене примыкали небольшие и довольно ветхие кельи для братии и другие прислуги.
Он остановился. Лиза летела как птица, не зная куда, и Петр Степанович уже шагов на пятьдесят отстал от нее. Она упала, споткнувшись о кочку. В ту же минуту сзади, в
стороне, раздался ужасный крик, крик Маврикия Николаевича, который видел ее бегство и падение и бежал к ней чрез поле. Петр Степанович в один миг отретировался в
ворота ставрогинского дома, чтобы поскорее сесть на свои дрожки.
Аггей Никитич порывисто отмахнул калитку у
ворот и вошел на двор домика, на котором увидел сидевшую на прилавке просвирню и кормившую кашей сбегавшихся к ней со всех
сторон крошечных куриных цыплят.
Стремянный Вяземского вышел из застольной, будто бы напоить коня. Но, не дойдя конюшни, он оглянулся, посмотрел на все
стороны, подошел к
воротам и просвистал как-то особенно. Кто-то к нему подкрался.
Никто из них не говорил ни с товарищами, ни с Серебряным, который стоял в
стороне, задумавшись и не обращая внимания на множество людей, толпившихся у
ворот и у калиток.